Слово «символ » происходит от греческого слова symbolon, что означает «условный язык». В Древней Греции так называли половины разрезанной надвое палочки, которые помогали их обладателям узнать друг друга, где бы они ни находились. Символ – предмет или слово, условно выражающее суть какого-либо явления.
Символ заключает в себе переносное значение, этим он близок метафоре. Однако эта близость относительна. Метафора – более прямое уподобление одного предмета или явления другому. Символ значительно сложнее по своей структуре и смыслу. Смысл символа неоднозначен и его трудно, чаще невозможно раскрыть до конца. Символ заключает в себе некую тайну, намек, позволяющий лишь догадываться о том, что имеется в виду, о чем хотел сказать поэт. Истолкование символа возможно не столько рассудком, сколько интуицией и чувством. Создаваемые писателями-символистами образы имеют свои особенности, у них двуплановое строение. На первом плане – определенное явление и реальные детали, на втором (скрытом) плане – внутренний мир лирического героя, его видения, воспоминания, рождаемые его воображением картины. Явный, предметный план и потаенный, глубинный смысл сосуществуют в символистском образе символистам особенно дороги духовные сферы. К проникновению в них они и стремятся.
Подтекст – неявный смысл, который может не совпадать с прямым смыслом текста; скрытые ассоциации, основанные на повторе, сходстве или контрасте отдельных элементов текста; вытекает из контекста.
Деталь – выразительная подробность в произведении, несущая значительную смысловую и эмоциональную нагрузку. Художественные детали: обстановка, внешность, пейзаж, портрет, интерьер.
1.10. Психологизм. Народность. Историзм.
В любом художественном произведении писатель так или иначе говорит читателю о чувствах, переживаниях человека. Но степень проникновения во внутренний мир личности бывает разная. Писатель может только фиксировать какое-либо чувство персонажа («он испугался»), не показывая при этом глубину, оттенки этого чувства, причины, вызвавшие его. Такое изображение чувств персонажа нельзя считать психологическим анализом. Глубокое проникновение во внутренний мир героя, подробное описание, анализ различных состояний его души, внимание к оттенкам переживаний называется психологическим анализом в литературе (часто его называют просто психологизмом ). Психологический анализ появляется в западноевропейской литературе во второй половине XVIII века (эпоха сентиментализма , когда особенно популярны эпистолярные и дневниковые формы. В начале ХХ века в работах З. Фрейда и К. Юнга разрабатываются основы глубинной психологии личности, открывается сознательное и бессознательное начало. Эти открытия не могли не повлиять на литературу, в частности на творчество Д. Джойса и М. Пруста.
В первую очередь о психологизме говорят при анализе эпического произведения, поскольку именно здесь у писателя больше всего средств изображения внутреннего мира героя. Наряду с прямыми высказываниями персонажей здесь есть речь повествователя, и можно прокомментировать ту или иную реплику героя, его поступок, раскрыть истинные мотивы его поведения. Такая форма психологизма называется суммарно обозначающей .
В тех случаях, когда писатель изображает только особенности поведения, речи, мимики, внешности героя. Это косвенный психологизм, поскольку внутренний мир героя показан не непосредственно, а через внешние симптомы , которые могут быть не всегда однозначно интерпретированы. К приемам косвенного психологизма относятся различные детали портрета (внутренняя ссылка на соответствующую главу), пейзажа (внутренняя ссылка на соответствующую главу), интерьера (внутренняя ссылка на соответствующую главу) и др. К приемам психологизма относится также и умолчание . Подробно анализируя поведение персонажа, писатель в какой-то момент вообще ничего не говорит о переживаниях героя и тем самым заставляет читателя самого проводить психологический анализ. Например, роман Тургенева «Дворянское гнездо» завершается так: «Говорят, Лаврецкий посетил тот отдаленный монастырь, куда скрылась Лиза, – увидел ее. Перебираясь с клироса на клирос, она прошла близко мимо него, прошла ровной, торопливо-смиренной походкой монахини – и не взглянула на него; только ресницы обращенного к нему глаза чуть-чуть дрогнули, только еще ниже наклонила она свое исхудалое лицо – и пальцы сжатых рук, перевитые четками, еще крепче прижались друг к другу. Что подумали, что почувствовали оба? Кто узнает? Кто скажет? Есть такие мгновения в жизни, такие чувства... На них можно только указать – и пройти мимо». По жестам Лизы сложно судить об испытываемых ею чувствах, очевидно только, что она не забыла Лаврецкого. Как смотрел на нее Лаврецкий, остается неизвестно читателю.
Когда же писатель показывает героя «изнутри», как бы проникая в сознание, душу, непосредственно показывая, что происходит с ним в тот или иной момент. Такой тип психологизма называется прямым . К формам прямого психологизма может быть отнесена речь героя (прямая: устная и письменная; косвенная; внутренний монолог), его сны. Рассмотрим каждую более подробно.
В художественном произведении речам персонажей обычно отводится значительное место, но психологизм возникает только в том случае, когда персонаж подробно говорит о своих переживаниях, излагает свои взгляды на мир. Например, в романах Ф.М. Достоевского герои начинают предельно откровенно говорить друг с другом, как бы исповедуясь во всем. Важно помнить, что герои могут общаться не только в устной, но и в письменной форме. Письменная речь отличается большей продуманностью, здесь значительно реже встречаются нарушения синтаксиса, грамматики, логики. Тем более они значимы, если появляются. Например, письмо Анны Снегиной (героини одноименной поэмы С.А. Есенина) Сергею внешне спокойно, но при этом бросаются в глаза ничем не мотивированные переходы от одной мысли к другой. Анна фактически признается ему в любви, ведь она пишет только о нем. Она не говорит прямо о своих чувствах, но прозрачно намекает на это: «Но вы мне по-прежнему милы, / Как родина и как весна». Но герой не понимает смысла этого письма, поэтому считает его «беспричинным», но интуитивно понимает, что Анна, может быть, уже давно его любит. Неслучайно после чтения письма меняется рефрен: сначала «Мы все в эти годы любили, // Но мало любили нас»; затем «Мы все в эти годы любили, // Но, значит, // Любили и нас».
Когда герой с кем-то общается, часто возникают вопросы: до какой степени он откровенен, не преследует ли он какую-то цель, хочет ли произвести нужное впечатление или наоборот (как Анна Снегина) скрыть свои чувства. Когда Печорин рассказывает княжне Мери о том, что он изначально был хорошим , но его испортило общество, и в нем в итоге стало жить как бы два человека, он говорит правду, хотя при этом, может быть, и думает о впечатлении, которое произведут на Мери его слова.
Во многих произведениях XIX века встречаются отдельные мысли героя, однако это еще не говорит о том, что писатель глубоко и полно раскрывает его внутренний мир. Например, Базаров во время разговора с Одинцовой думает:«Ты кокетничаешь <...>, ты скучаешь и дразнишь меня от нечего делать, а мне…» Мысль героя обрывается «на самом интересном месте», что же именно он испытывает, так и остается неизвестным. Когда же показано развернутое размышление героя, естественное, искреннее, спонтанное, возникает внутренний монолог , в котором сохраняется речевая манера персонажа. Герой размышляет о том, что его особенно волнует, интересует, когда ему нужно принять какое-то важное решение. Выявляются основные темы, проблемы внутренних монологов того или иного персонажа. Например, в романе Толстого «Война и мир» князь Андрей чаще размышляет о своем месте в мире, о великих людях, об общественных проблемах, а Пьер – об устройстве мира в целом, о том, что такое правда, истина. Мысли подчиняются внутренней логике персонажа, поэтому можно проследить, как он пришел к тому или иному решению, умозаключению. Такой прием был назван Н.Г. Чернышевским диалектикой души : «Внимание графа Толстого более всего обращено на то, как одни чувства и мысли разливаются из других, ему интересно наблюдать, как чувство, непосредственно возникающее из данного положения или впечатления, подчиняясь влиянию воспоминаний и силе сочетаний, представляемых воображением, переходит в другие чувства, снова возвращается к прежней точке и опять и опять странствует, изменяясь, по всей цепи воспоминаний; как мысль, рожденная первым ощущением, ведет к другим мыслям, увлекается все дальше и дальше, сливает грезы с действительными ощущениями, мечты о будущем с рефлексиею о настоящем».
От внутреннего монолога следует отличать поток сознания , когда мысли и переживания героя хаотичны, никак не упорядочены, логическая связь совершенно отсутствует, связь здесь ассоциативная. Этот термин был введен У. Джемсом, наиболее яркие примеры его использования можно видеть в романе Д. Джойса «Улисс», М. Пруста «В поисках утраченного времени». Считается, что этот прием открывает Толстой, используя его в особых случаях, когда герой находится в полусне, полубреду. Например, сквозь сон Пьер слышит слово «запрягать», которое у него превращается в «сопрягать»: «Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо ! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой-то голос, – запрягать надо, пора запрягать…» (Т.3. Ч. 3, Гл. IX.)
В «Преступлении и наказании» Достоевского сны Раскольникова помогают понять изменение его психологического состояния на протяжении романа. Сначала ему снится сон про лошадь, что является предупреждением: Раскольников не сверхчеловек, он способен проявить сочувствие.
В лирике герой непосредственно выражает свои чувства и переживания. Но лирика субъективна, мы видим только одну точку зрения, один взгляд, зато герой может очень подробно и искренне рассказать о своих переживаниях. Но в лирике чувства героя нередко обозначены метафорически.
В драматическом произведении состояние персонажа раскрывается в первую очередь в его монологах, которые напоминают лирические высказывания. Однако в драме XIX–XX вв. писатель обращает внимание на мимику, жесты персонажа, фиксирует оттенки интонации персонажей.
ИСТОРИЗМ литературы – способность художественной литературы передавать живой облик исторической эпохи в конкретных человеческих образах и событиях. В более узком смысле историзм произведения связан с тем, насколько верно и тонко художник понимает и изображает смысл исторических событий. «Историзм присущ всем истинно художественным произведениям, независимо от того, изображают ли современность или далёкое прошлое. Примером могут служить «Песнь о вещем Олеге» и «Евгений Онегин» А.С.Пушкина» (А.С.Сулейманов). «Лирика исторична, её качество определяется конкретным содержанием эпохи, она рисует переживания человека определённого времени и среды» (Л.Тодоров ).
НАРОДНОСТЬ литературы – обусловленность литературных произведений жизнью, идеями, чувствами и стремлениями народных масс, выражение в литературе их интересов и психологии. Представление о Н.л. во многом определяется тем, какое содержание вкладывается в понятие «народ». «Народность литературы связывают с отражением существенных народных черт, духа народа, его основных национальных особенностей» (Л.И.Трофимов). «Идея народности противостоит замкнутости, элитарности искусстьва и ориентирует его на приоритет общечеловеческих ценностей» (Ю.Б.Борев ).
ПОДТЕКСТ
Скрытый смысл высказывания, не высказанное прямо, но вытекающее из ситуации, отдельных деталей, реплик, диалогов героев внутреннее содержание речи. П. не совпадет с прямым смыслом высказывания, с тем, что говорят действующие лица, но позволяет понять, что они чувствуют. В художественном произведении П. часто раскрывает отношение автора к действующим лицам, их взаимоотношениям, происходящим событиям. Примерами мастерского использования П. являются пьесы А.П. Чехова, рассказы И.А. Бунина (например "Холодная осень"), стихотворение М. Цветаевой "Тоска по Родине!.. Давно..." .
Словарь литературоведческих терминов. 2012
Тема моего реферата связана с желанием исследовать, как подтекст выражает авторский замысел в творчестве А. П. Чехова. Меня также заинтересовало мнение известных русских критиков о том, как, на их взгляд, этот приём помогает писателю раскрывать главные идеи его произведений.
По моему мнению, исследование этой темы интересно и актуально. Думаю, важно знать, как именно А. П. Чехов строил свои произведения, «зашифровывая» главные мысли в подтексте. Чтобы понять это, нужно проанализировать творчество Чехова.
Как же при помощи подтекста автор может передать свой замысел? Этот вопрос я буду исследовать в данной работе, опираясь на содержание некоторых произведений А. П. Чехова и точку зрения литературоведов, а именно: Заманского С. А. и его работу «Сила чеховского подтекста», монографию Семановой М. Л. «Чехов - художник», книгу Чуковского К. И. «О Чехове», а также исследования
М. П. Громова «Книга о Чехове» и А. П. Чудакова «Поэтика и прототипы».
Кроме того, я проанализирую композицию рассказа «Попрыгунья» с целью понять, как подтекст влияет на строение произведения. А также на примере рассказа «Попрыгунья», я попытаюсь выяснить, какими ещё художественными приёмами пользовался писатель, чтобы наиболее полно воплотить свой замысел.
Именно эти вопросы мне особенно интересны, и я постараюсь раскрыть их в основной части реферата.
Сначала определимся с термином «подтекст». Вот значение этого слова в различных словарях:
1) Подтекст - внутренний, скрытый смысл какого- либо текста, высказывания. (Ефремова Т. Ф. «Толковый словарь»).
2) Подтекст - внутренний, скрытый смысл текста, высказывания; содержание, которое вкладывается в текст чтецом или артистом. (Ожегов С. И. «Толковый словарь»).
3) Подтекст - в литературе (преимущественно художественной) - скрытый, отличный от прямого значения высказывания смысл, который восстанавливается на основе контекста с учётом ситуации. В театре подтекст раскрывается актёром с помощью интонации, паузы, мимики, жеста. («Энциклопедический словарь»).
Итак, обобщая все определения, приходим к выводу, что подтекст - это скрытый смысл текста.
С. Залыгин писал: «Подтекст хорош только при наличии отличного текста. Недосказанность уместна, когда многое сказано». Литературовед М. Л. Семанова в статье «Где жизнь, там и поэзия. О чеховских заглавиях» в творчестве А. П. Чехова говорит: «Известные слова Астрова у карты Африки в финале «Дяди Вани» («А должно быть, в этой самой Африке теперь жарища - страшное дело») не смогут быть поняты в их потаённом смысле, если читатели, зрители не увидят драматического состояния Астрова, талантливого, масштабного человека, чьи возможности урезаны жизнью и не реализованы. Психологический подтекст этих слов должен стать ясным лишь «в контексте» предшествующего душевного состояния Астрова: он узнал о любви к нему Сони и, не отвечая на её чувство, не может уже остаться в этом доме, тем более, что невольно причинил боль и Войницкому, увлечённому Еленой Андреевной, случайно оказавшемуся свидетелем её свидания с Астровым.
Подтекст слов об Африке угадывается также в контексте сиюминутного состояния Астрова: он только что навсегда расстался с Еленой Андреевной, возможно, только что осознал, что теряет дорогих людей (Соню, Войницкого, няньку Марину), что впереди ряд безрадостных, томительных, однообразных лет одиночества. Астров испытывает душевное волнение; ему неловко, тоскливо, не хочется высказывать этих чувств, и он скрывает их за нейтральной фразой об Африке (следует обратить внимание на авторскую ремарку к этому действию: «На стене карта Африки, видимо, никому здесь не нужная»).
Создавая такую стилистическую атмосферу, при которой скрытые связи, недосказанные мысли и чувства могут быть адекватно авторскому намерению восприняты читателем, зрителем, пробуждая у них нужные ассоциации, Чехов повышал читательскую активность. «В недосказанности - пишет известный советский кинорежиссёр
Г. М. Козинцев о Чехове, - заключена возможность творчества, возникающая у читателей».
Известный литературный критик С. Заманский говорит о подтекстах в творчестве А. П. Чехова: «Чеховский подтекст отражает скрытую, подспудную, дополнительную энергию человека. Часто эта энергия ещё не настолько определилась, чтобы вырваться наружу, проявить себя непосредственно, прямо... Но всегда, во всех случаях “невидимая” энергия героя неотделима от тех его конкретных и совершенно точных действий, которые и дают возможность ощущать эти подспудные силы... И читается чеховский подтекст хорошо, свободно, не по произволу интуиции, а на основе логики действия героя и учёта всех сопутствующих обстоятельств».
Проанализировав статьи, посвящённые роли подтекста в чеховских произведениях, можно сделать вывод, что при помощи завуалированного смысла своих произведений, Чехов фактически раскрывает перед читателями внутренний мир каждого из героев, помогает почувствовать состояние их души, их мысли, чувства. Кроме того, писатель пробуждает определённые ассоциации и даёт право читателю по-своему понять переживания героев, делает читателя соавтором, будит воображение.
На мой взгляд, элементы подтекста можно также обнаружить и в заглавиях чеховских произведений. Литературовед М. Л. Семанова в своей монографии о творчестве А. П. Чехова пишет: «В заглавиях Чехова обозначен не только объект изображения («Человек в футляре»), но и передан угол зрения автора, героя, рассказчика, от лица которого (или «в тоне» которого) ведётся повествование. В названиях произведений нередко намечается совпадение (или расхождение) авторской оценки изображаемого и оценки его рассказчиком. «Шуточка», например, назван рассказ, ведущийся от лица героя. Это его понимание произошедшего. Читатель же угадывает другую - авторскую - высоту понимания: автору ничуть не смешно поругание человеческого доверия, любви, надежды на счастье; для него произошедшее с героиней вовсе не «шуточка», а скрытая драма».
Итак, изучив статьи литературоведов о творчестве А. П. Чехова, видим, что подтекст можно обнаружить не только в содержании чеховских произведений, но в их заглавиях.
Подметил, что литературное произведение похоже на айсберг: на поверхности только одна седьмая часть истории, а все остальное скрыто между строк. И для того чтобы читатель смог увидеть то, чего нет, автору приходится «намекать» на событие или ситуацию. Подобные намеки называются «подтекстами» - это еще одна хитроумная уловка в обширном арсенале писательских «штучек». В этой статье постараемся кратко разобрать тему под названием «Подтекст - это...».
Впервые понятие подтекста вошло в литературу в начале XIX века. Этот прием изначально был характерным для психологической прозы или поэзии символизма и постсимволизма. Несколько позже его стали применять даже в публицистике.
В литературе понятие «подтекст» первым осмыслил Хемингуэй. Его философское определение термина звучало следующим образом: подтекст - это скрытая часть произведения, где находятся основные моменты рассказа, которые читатель должен самостоятельно отыскать.
Лучше всего подтекст прижился в Японии, где недосказанность или намек - это особая художественная мера, которую часто можно встретить не только в произведениях литературы, но и других областях искусства. Ведь религия и менталитет Страны восходящего солнца ориентированы на то, чтобы увидеть за зримым незримое.
Как уже понятно из выше сказанного: подтекст в литературе - это художественный намек. Особый вид информации, который открывает читателю другую сторону рассказа. Понять его - значит отыскать то, о чем автор умолчал. Раскрывая подтекст, читатель словно становится соавтором, представляя, додумывая и воображая.
Подтекст - это загадка, будто потребителю предложили угадать картину, показав лишь несколько штрихов. Направляя воображение читателя, автор заставляет его переживать, радоваться или грустить.
Подтекст - это, то что скрыто «под текстом». Сам по себе текст всего лишь набор из букв и пригоршни знаков препинания. Они ничего не значат - такие простые, но за ними скрывается что-то другое. В белых междустрочных проемах проблескивают переживания главного героя или красота другого мира.
Подтекст - это фразы, которые заставляют читателя воображать происходящее, представлять переживания главного героя. Его можно отыскать в каждом произведении художественной литературы. Чтобы лучше понять суть подтекста, стоит привести несколько фраз и «подтекстовую» расшифровку.
Подтекст в литературе - это (примеры):
Подтекст можно найти везде: он присутствует и в литературе, и в разговорах, и в драматургии. Недосказанность и скрытый смысл - это еще один способ
Подтекст – это неявный смысл речевого сообщения, осознаваемый лишь в контексте общения. Подтекст может передаваться как языковыми, так и неязыковыми средствами, поэтому понятие подтекста шире понятия о несловесном сообщении, передаваемом в противовес или помимо словесного.
Признаки подтекста могут скрываться:
ü в характеристиках ее звучания (тон, сила голоса, паузы, смешки и т. п.);
ü в неречевых характеристиках поведения (позы, размещение и перемещение собеседников в пространстве, жесты, мимика, взгляд).
Несмотря на то, что на подтексте, как явлении, лежит печать таинственности, он – наша повседневная реальность. С одной стороны, каждый в меру сил и способностей не раз разгадывал подтекст поведения или речи партнера по общению, а с другой стороны, каждому приходилось выступать в роли автора подтекста. Верно и то, что полноценное общение редко протекает без той или иной формы подтекстного взаимодействия.
Все возможные случаи подтекста описываются следующей формулой: та или иная информация может быть воспринята как скрытый смысл тогда, когда между элементами, составляющими ее основу, есть смысловое противоречие или несоответствие.
Обратимся к конкретной ситуации: начальник отдела обращается к молодому сотруднику отдела со словами: «Сергей Павлович, я попрошу тебя зайти ко мне для небольшого разговора». В чем здесь может быть скрытый смысл? Мы, как наблюдатели, не зная взаимоотношений начальника и подчиненного, особенностей характера начальника, ситуации, в которой прозвучала анализируемая фраза, вряд ли сумеем ответить на этот вопрос. Что же касается присутствующих (допустим, что такие были), а тем более Сергея Павловича, то их возможности несравненно больше.
Прежде чем ответить на вопрос: «В чем скрытый смысл?», - нужно ответить на вопрос: «Чем и как мог быть задан скрытый смысл в данной ситуации?».
Во-первых, посредством слова. Начальник отдела обращается к подчиненным по имени и отчеству, как правило, только перед официальным разговором. Само по себе обращение по имени и отчеству может служить сигналом к предстоящей «проработке».
Во-вторых, скрытый смысл мог быть задан интонационно, изменением тембра голоса, паузой и т. п., то есть характеристиками звучащей речи, которые нас сейчас интересуют больше всего.
В-третьих, источником скрытого смысла могло быть изменение жестикуляции начальника отдела. Например, при обращении к сотруднику характерный начальственный жест – постукивание по стене. Это могло означать для сотрудника то же самое, что обращение по имени и отчеству.
Ситуация сама по себе может служить источником скрытого смысла. Например, и начальник отдела, и сотрудник хорошо понимают, что начальник не случайно обращается к подчиненному от двери, делая это громко, а значит публично. При этом скрытый смысл может быть закреплен резким жестом. Подтекст может быть и полностью ситуационным: одно то, что начальник в это время пришел в отдел к своему подчиненному, может иметь для последнего скрытый смысл, причем весьма конкретный: если он пришел, а обычно он этого не делает, значит, что-то случилось – вероятно, предстоит неприятный разговор.
Таким образом, для того чтобы обнаружить намек на подтекст, воспринимающему необходимо опереться на свой опыт знакомства с подобной ситуацией и «автором подтекста» для соотнесения своего знания об обычных (типичных) условиях, обычном поведении, речи и т. п. с тем, что он наблюдал в данном взаимодействии.
В приведенном примере смысловыми несоответствиями или противоречиями могут выступить, например, обычное обращение «Сергей!» и редкое (не типичное) «Сергей Павлович…»; обычный способ вызова к начальнику для разговора и его неожиданный приход с той же целью в отдел и т. п.
По характеру передачи и приема информации можно выделить три вида подтекста.
1. Действительный подтекст – скрытый смысл имеет место и воспринят.
2. Скрытого смысла в общении не было, но он был приписан – мнимый подтекст.
3. Скрытый смысл был, но остался незамеченным – пропущенный подтекст.
Подтекст, как правило, является не просто дополнительной информацией к тексту, сообщению или поведению, но основным содержанием, ключом ко всему тексту, и поэтому, если вы пропустите намек на подтекст и не сумеете раскрыть его содержание, то рискуете не понять собеседника. Более того, из-за этого может пострадать оценка вас, как личности, в глазах других людей, так как в подтекст люди склонны вкладывать важное, ценное для себя. Кстати, некоторые формы юмора, иронии или сарказма, являясь по своей природе подтекстными, выступают как своеобразный способ проверки собеседника:
ü на живость ума;
ü на то, из «нашего лагеря» он или нет;
ü на «адекватность».
Человек, искренне смеющийся над вашей любимой шуткой, - это уже «немного свой».
Необходимо помнить, что обнаруженный намек на подтекст не является гарантией понимания самого подтекста. Торопливость в оценке содержания скрытого смысла приводит к игнорированию собеседника, что само по себе разрушительно действует на процесс общения и его результаты.
Доказано, что все непонятное, оригинальное и неожиданное для других - подтекстогенно.
Замечая что-либо странное в вашей речи и неречевом поведение, присутствующие склонны искать этому причину. Они могут почувствовать, что от них что-то скрывают или что их попросту дурачат, а это почти каждому человеку крайне неприятно. Самый верный способ избежать этого – не допускать «подтекстного» общения в присутствии непосвященных.
С понятием подтекста соприкасается понятие редуцированного диалога. Редуцированный диалог – это обмен «свернутыми», краткими, как бы пунктирными репликами, например:
Работник. Подпишите табель.
Начальник. Какой?
Работник. Школьники.
Начальник. У меня претензии…
Работник. Тогда же и решили.
Начальник. Хорошо (подписывает).
Смысл таких пунктирных диалогов понятен только в контексте общей ситуации. Тем, кто хорошо знает предмет обсуждения и понимает друг друга с полуслова, объяснений не требуется. И это очень экономит время. В исследовании М. И. Тимофеева показано, что оперативное управление производственным процессом осуществляется главным образом именно в форме редуцированных диалогов между руководителем и подчиненными. Цель таких диалогов – быстрая нейтрализация возникающих в производственном процессе отклонений и обеспечение соответствия между фактическими результатами и запланированными показателями работы.
Редуцированные оперативные диалоги, однако, - это лишь один класс деловых бесед руководителя. Беседы, относящиеся ко второму классу, являются более развернутыми и зачастую довольно продолжительными. Они имеют своей целью согласование позиций, выработку общей точки зрения, принятие решения, разрешение конфликтной ситуации. Хотя такие беседы занимают меньший объем в деятельности руководителя, они имеют исключительно важное значение для формирования благоприятного социально-психологического климата в коллективе. Если редуцированные диалоги не возможны без хорошего знания дела, то развернутые диалоги не возможны без хорошего знания людей. Общим для этих диалогов является то, что они требуют хорошей ориентации в «околоречевых» характеристиках высказываний партнера. И действительно, суть высказывания зависит не только от его содержания, но и от того, как оно произнесено: с какой интонацией, громкостью, отчетливостью, звонко или «сквозь зубы», уверенно или с нервным смешком и т. п. Все эти звуковые явления изучает паралингвистика. Иногда, правда, в область паралингвистики включают все виды несловесного общения: жесты, мимику, взгляд, но мы сейчас будем рассматривать только звуковые явления, которые производятся голосовым аппаратом человека в процессе общения и сопровождают речь. Эти явления ближе к речи, чем все остальные несловесные средства общения, и поэтому они называются околоречевыми или паралингвистическими.
По классификации Дж. Трейгера, все паралингвистические явления разделяются на две группы: речевые и неречевые проявления голоса. При этом, ко второй, неречевой, группе относятся как отдельные звуки (стон, хихиканье, хмыканье и т. п.), так и параметры звуков, которые могут быть измерены в физических единицах: интенсивность звука, его высота и продолжительность. Поскольку звуковые параметры относятся и к речевым, и к неречевым звукам, на нижеприведенной схеме они выделены в особую, третью, группу паралингвистических явлений.
Рассмотрим последовательно те паралингвистические явления, которые являются наиболее значимыми для понимания эмоционального состояния, намерений и личностных особенностей говорящего. Из звуковых параметров это интенсивность и высота тона, из звуков-разделителей – назализации («хм…», «э… э…») и паузы; из качеств голоса – темп и ритм речи. Остальные характеристики звуков для более глубокого анализа требуют звуковых иллюстраций – реальных или записанных на магнитофон, и поэтому мы вынуждены их опустить.
Громкость и высота звука. Если встречаются малознакомые люди, то лидеров первоначально выбирают из тех, кто громче и больше говорит. Окружающим кажется, что, если человек громко говорит – значит, он уверен в себе, в своей позиции.
