Предпосылки совета

26 августа (7 сентября) 1812 года состоялось одно из самых кровопролитных сражений XIX века. Значение для нашей истории трудно переоценить. Победа в ней спасла бы Москву от разорения и пожара, а поражение могло подчинить Россию воле Наполеона, но 12-часовой бой завершился неопределенным итогом: не было ни явных победителей, ни явных побежденных. Сам французский император в своих мемуарах охарактеризовал результат Бородинского сражения так: «Французы в нем показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали право быть непобедимыми…».

После долгих недель почти безостановочного отступления, изматывающих арьергардных боев, оставления городов решительное и ожесточенное противостояние на Бородинском поле подняло дух Русской армии. Многие были готовы продолжить сражение на следующий день… Но общая ситуация складывалась так, что не был уверен в успехе в случае возобновления генерального сражения ввиду того, что наличествующие под его командованием войска понесли серьезные потери, нуждались в отдыхе и частично в реорганизации - нужно было заменить многих погибших и выбывших по ранению командиров, а из рескрипта от 24 августа (5 сентября) ему было известно, что в самое ближайшее время рассчитывать на получение столь нужных в тот момент пополнений нельзя. Позиция между Филями и Воробьевыми горами, выбранная начальником Главного штаба Русской армии Л. Л. Беннигсеном, была раскритикована группой военачальников во главе с М. Б. Барклаем де Толли.

А.К.Саврасов. "Изба совета в Филях"

Совет

Для окончательного решения о дальнейших действиях М. И. Кутузов созвал военный совет в селе Фили. Местом заседания совета стала изба крестьянина Михаила Фролова. Вечером 1 (13) сентября собрались участники совета. В их числе были М. Б. Барклай де Толли, Д. С. Дохтуров, Л. Л. Беннигсен, Н. Н. Раевский, Ф. П. Уваров, А. П. Ермолов, А. И. Остерман-Толстой и другие.

Большинство присутствующих полководцев разделяло мнение солдат о необходимости дать еще одно сражение Наполеону. По давней воинской традиции первое слово всегда предоставлялось младшему по званию, но Михаил Илларионович в этот раз нарушил ее и сначала дал слово Барклаю де Толли, который высказался за продолжение отступления. Именно ему принадлежат слова, которые очень хотел услышать Кутузов и которые иногда приписывают ему самому: «Сохранив Москву, Россия не сохранится от войны, жестокой, разорительной. Но сберегши армию, еще не уничтожаются надежды Отечества».

Споры на совете разгорелись жаркие, вопрос был принципиальный, а к единому мнению генералы прийти не смогли. Решение принял сам главнокомандующий: армию нужно во что бы то ни стало сохранить для продолжения борьбы, Москву придется оставить.

Послесловие

После совета в Филях Русская армия двинулась в сторону Москвы. Войска думали, что идут в обход на место нового решительного боя, но вскоре все прояснилось. С горечью, но в полном порядке проходили полки через Москву на Рязанскую дорогу. История полностью подтвердила гениальность решения Кутузова. Армия была сохранена, через месяц враг покинул Москву, а к концу года с русской земли были выбиты последние французские оккупанты.

Интересная судьба сложилась у дома крестьянина Михаила Фролова, где проходил военный совет. В 1868 году изба сгорела, но была восстановлена в 1887 году. Внешний вид «Кутузовской избы», как называли ее местные жители, сохранился благодаря тому, что был запечатлен А. К. Саврасовым в этюдах. Куда более известна картина А. Д. Кившенко «Военный совет в Филях в 1812 году», но написана она была уже после пожара. С 1962 года это филиал музея-панорамы «Бородинская битва».

Интерес к событиям 1812 года не затихает в нашей стране долгие годы. Особую роль в этом играет просветительская деятельность Российского военно-исторического общества, которое постоянно возвращается к этим событиям в своих делах. Ежегодно организуются военно-исторические лагеря «Бородино», где собираются молодые люди со всей страны; готовятся специальные выставки, программы, организуются выступления реконструкторских клубов. Приглашаем принять участие! Подробности вы можете узнать в разделе «Афиша» .

Подробности Категория: 1812 год Опубликовано: 13 сентября 2012 Просмотров: 12457

Соединенная русская армия под командованием генерал-фельдмаршала светлейшего князя М.И. Голенищева-Кутузова 13 (1) сентября выступила из селения Мамоново и двинулась к Москве. Не доходя до столицы, в двух верстах от Драгомировской заставы, войска встали биваками.

Подходящие войска располагались на позициях, выбранных генералом от кавалерии графом Беннигсеном. Правое крыло этой позиции примыкало к излучине Москвы реки перед деревней Фили, центр находился между селами Волынское и Троицкое, а левое крыло армии должно было встать на Воробьевых горах. Арьергард армии под командованием генерала Милорадовича расположился у села Сетунь.

Генерал-фельдмаршал Кутузов, определив положение войск, прибыл на Поклонную гору, где для него подготовили смотровую площадку со скамейкой. Генералы спешили ознакомится с местностью, для решения пригодна ли она для принятия сражения, и съезжались к ожидающему их главнокомандующему.

Многие посчитали позицию выбранную для сражения графом Беннигсеном очень неудачной. Высоты, на которых предполагалось разместить войска, имеют со стороны направления, по которому будет наступать противник, отлогие склоны. А за спиной наших войск в центре и на левом крыле склоны довольно круты, что существенно затрудняет маневрирование, подход резервов и возможность отхода.

Позиция русских войск изрезана поперек несколькими оврагами, затрудняющими, а местами практически лишающими разные части армии возможности сообщения между собой. Особенно правое крыло, которое отрезано от центра речкою Сетунь.

Резервы армии не имели возможности расположиться скрытно за высотами, на крутых склонах. У подошвы течет Москва река, а за ней простирается, насколько хватает глаз, сама столица. Поэтому, как боевые линии, так и резервы можно было расположить только на уступах, обращенных в сторону неприятеля, на открытом пространстве. Глубина построения войск была очень небольшая, и полностью вся позиция боевой линии и резервы могли простреливаться артиллерией неприятеля.

В случае если наша армия будет вытеснена с занимаемой позиции, то войска будут просто сброшены с крутых обрывов в Москва реку и опрокинуты в город.

Генерал Барклай де Толли, в этот день страдавший от сильной лихорадки, тем не менее конным объехал избранные Беннигсеном позиции. В своиз «Записках» он так охарактеризовал выбранные позиции:

«Они удивили меня. Многие позиции были разобщены непроходимыми оврагами, в одном из которых протекала речка совершенно прерывающая сообщение. Правое крыло примыкало к лесу простирающемуся на несколько верст к стороне неприятеля, что подавало ему возможность пользоваться превосходством своих стрелков, овладеть этим лесом и обойти нас с правого фланга.

Позади первой линии левого крыла находился овраг, глубиной до десяти до пятнадцати сажень, с крутыми скатами, что едва ли можно было перебраться через него по одиночке.

Резерв правого крыла стоял так близко, что всякие неприятельские ядра могли поражать все наши четыре линии, а резерв левого крыла отрезанный от боевых линий упомянутым оврагом, оставался бы праздным зрителем поражения впереди стоящих войск, не имея возможности поддержать их. Пехота этого резерва могла по крайней мере стрелять по неприятелю, поражая меж тем и своих, конница же лишенная всякой возможности приянть участие в бою, длжна либо немедленно обратится в бегство, либо оставатся в бездействии до уничтожения ее неприятельской артиллерией.

Позиция простиралась почти на четыре версты, армия, ослабленная Бородинскою битвою, заняв все ее протяжение, была бы растянута подобно паутине. Позади находилась река, а за ней обширный город. На сей реке было построено 8 мостов на судах, выше и ниже города, но должен заметить, что спуски к мостам наведенным выше города были так круты, что только лишь пехота могла по ним сойти. В случае поражения вся армия была бы уничтожена до последнего человека».

Убедившись в невыгодности позиции? Барклай де Толли поспешил на Поклонную гору к князю Кутузову, и, встретив генерала Беннигсена, изложил ему свои замечания о выбранной позиции, а затем высказал свои соображения и Кутузову. Выслушав Барклая, главнокомандующий спросил мнение Толя, который также сказал, что никогда бы не выбрал подобную позицию для сражения. После этого высказался генерал Ермолов, который очень эмоционально оценил выбор Беннигсена и сказал, что позиция имеет «большие недостатки и вряд ли возможно удержать ее».

Кутузов приказал Толю, Ермолову и полковнику Кроссаромму еще раз осмотреть позицию и донести о недостатках.

На поклонной горе продолжались работы по сооружению укреплений, но движение войск, определенных для занятия Воробьевых гор, было приостановлено. На поклонную гору прибыл граф Ростопчин, московский градоначальник. При беседе с Кутузовым, Ростопчин якобы заявил, что оставив Москву войска увидят за спиной пылающий город.

Вернувшись после объезда позиции Ермолов еще раз заявил Кутузову, что место для сражения не пригодное. На вопрос Кутузова: «Нельзя ли будет отступить с позиции на Калужскую дорогу?». Генерал Ермолов ответил, что противник не даст такой возможности.

Кутузов в 5 часов пополуди созвал военный совет в дерене Фили, на котором стоял один вопрос - о судьбе Москвы. На совете присутствовали генералы Барклай де Толли, Беннигсен, Дохтуров, Уваров, Остерман-Толстой, Коновницын, Раевский, Ермолов, Толь и Кайсаров. Генерал Милорадович не смог прибыть, так как не имел возможности отлучится от арьергарда армии.

Барклай де Толли настаивал, что давать сражение на позиции перед Москвой нельзя, и советовал отступить по дороге на Нижний Новгород. Генерал Толь предложил занять другую позицию: правым крылом войска должны встать к деревне Воробьево, а левым к новой Калужской дороге, в направлении между селами Шатилово и Вороново. А в случае надобности отступить к старой калужской дороге.

Далее высказался генерал Ермолов, который согласился с Барклаем де Толли во всем кроме отхода по направлении к Нижнему Новгороду. По мнению Ермолова в этом случае войска потеряют возможность сообщения с армиями Тормасова и Чичигова. Но в конце Ермолов заявил, что зная настроение в обществе нужно дать сражение перед Москвой.

Беннигсен твердо настаивал на сражении и невозможности оставить Москву без боя. «Стыдно уступать столицу без выстрела, если мы на это решимся то не будет ли это означать, что мы проиграли Бородинское сражение», - заявил Беннигсен.

С мнением Беннигсена согласились генералы Дохтуров, Уваров, Ермолов и Коновницын. Генерал Раевский считал, что если выбранная позиция не позволяет дать сражение и ввести в бой все войска, то необходимо двинутся навстречу неприятелю.

(На картине Кивощенко "Военный совет в Филях" изображены слева направо вокруг стола: Кайсаров, Кутузов, Коновницын, Раевский, Остерман-Толстой, Барклай де Толли, Уваров, Дохтуров, Ермолов, Толь, Беннигсен.)

Генерал Остерман-Толстой поддержал мнение Барклая де Толли о невозможности дать сражение. Кутузов выслушав мнения всех участников совета, сказал: «С потерею Москвы еще не потеряна Россия, поставляю первой обязанностью сберечь армию, сблизится с подкреплениями и самим уступлением Москвы приготовить неприятелю неизбежную гибель, и потому намерен пройдя Москву, отступить по рязанской дороге». Это высказывание дежурный генерал Кайсаров отразил в журнале Главной действующей армии.

Вопрос об оставлении Москвы без боя был решен. Кутузов решил провести фланговое отступление с рязанской на калужскую дорогу, как ранее и предлагал генерал Толь.

После военного совета в Филях была составлена диспозиция 1-й и 2-й Западным армиям на 14 (2) сентября 1812 года для перехода по рязанской дороге к деревне Панки.

«1-я и 2-я армии выступают в 3 часа пополуночи по Рязан¬ской дороге к деревне Панки двумя колоннами.

1-я или правая колонна под командою генерала от инфантерии Дохтурова состоит из 2-й кирасирской, 8-го, 7-го и 6-го корпусов и 4-й кавалерийской дивизии, идет левым флангом на Ка¬лужскую заставу и, пройдя город, выходит на Рязанскую заставу, потом продолжает марш по Рязанской дороге до дер. Панки; кирасирская дивизия идет тотчас за артиллериею.

2-я или левая колонна под командою генерал-лейтенанта Уварова состоит из 1-й кирасирской, 5-го, 3-го, 2-го и 4-го корпусов и 1-го, 2-го и 3-го кавалерийских корпусов, идет правым флангом на Дорогомиловскую заставу и, пройдя город, выходит на Владимирскую заставу, откуда проселочною дорогою выходит на большую Рязанскую дорогу, держась по левую сторону дороги, продолжает марш свой до деревни Панки. Кирасирская дивизия идет тотчас за артиллериею.

Квартиргерам полков тотчас отправиться по Рязанской дороге до деревни Пайки, где явиться генерал-майору Вистицкому.

Главная квартира быть имеет в дер. Панки.

1-й и 4-й кавалерийские корпуса не прежде выступают как тогда, как арьергард станет отступать.

Подтверждается всем корпусным, дивизионным и прочим начальникам, чтобы во время прохода войск чрез Москву ни один человек или нижний чин не смел отлучаться из своих рядов, каковых, буде окажется, тотчас велеть заколоть, господа же начальники за всякие беспорядки при проходе чрез Москву ответствуют строжайшим взысканием.

Начальник главного штаба генерал-майор Ермолов.»

13 (1) сентября генерал-майор Ушаков получил предписание главнокомандующего Кутузова, двигаться на рязанскую дорогу, где и соединится с армией.

Император Александр Первый 13 (1) сентября направил генералу А.П. Тормасову рескрипт о назначении его командующим во 2-ю Западную армию в связи с ранением генерала Багратиона под Бородином:

«В знаменитой победе, одержанной над имп. Наполеоном ген.-фельдм. кн. Кутузовым под Бородиным, к всеобщему сожалению ген. от инф. кн. Багратион ранен в ногу пулею. По сему обстоятельству нахожу я перемещение ваше к 2-й армии необходимым. Я уверен, что везде и при всяком случае вы мне дадите возможность отличить ревностную службу вашу новыми наградами.»

В этот же день, 13 (1) сентября, Император направил секретный рескрипт князю Кутузову, в котором известил о принятом решении об объединении 3-й Западной обсервационной армии генерала Тормасова и Молдавской армии адмирала Чичагова, и о назначении последнего командующим этой объединенной армией.

«Приближение храброй Молдавской армии к соединению с 3-ю Западною и важность настоящих обстоятельств заставляют меня обратить внимание на необходимость, чтобы один начальник ими руководствовал. Из двух я, по искренности с вами, признаю способнее адмирала Чичагова по решимости его характера. Но не хочу я огорчить генерала Тормасова и потому нахожу приличнее вызвать его к армиям, вами предводительствуемым, как бы по случаю раны князя Багратиона.

По приезде же генерала Тормасова от вас будет зависеть употребить его по вашему рассмотрению, и убыль, происшедшая в достопамятном сражении под Бородиным во 2-й армии, может вам служить предлогом, уже не разделять сих двух армий на двое, а почитать за одну. Тогда генералу Тормасову можете вверить резерв или другую часть, по вашему лучшему усмотрению. Сохраните сей рескрипт в тайне, дабы не оскорбить впротчем весьма уважаемого мною генерала Тормасова.»

Источники:

1. Генерал-майор М. Богданович "История Отечественной войны 1812 года по достоверным источникам", Санкт-Петербург, 1859 год. Том 2.

2. М.И. Кутузов. Сборник документов. Т. 4. Ч. 1. М., 1954

Материал подготовил обозреватель Александр Лир.

) Кутузов остался на поле битвы и, к общей радости войска, отдал приказ на другой день атаковать неприятеля. Но собранные им в ту же ночь сведения о великой убыли людей, особенно на левом фланге, убедили его в необходимости отступить за Можайск, чтобы привести армию в порядок и сблизиться с резервами, которые должны были подкрепить ее. На рассвете 27 августа он оставил поля Бородинские и пошел по московской дороге; вслед за ним двинулся и Наполеон . Пять суток шел Кутузов, тщетно ожидая прибытия свежих войск: они были еще далеко.

У самой Москвы, между деревней Фили и Воробьевыми горами, армия остановилась с мыслью победить или пасть под стенами столицы. Фельдмаршал, оглядев позицию, предварительно избранную Беннигсеном , признал ее неудобною к битве, собрал 1 (13) сентября 1812 военный совет в деревне Фили и предложил вопрос, ожидать ли нападения неприятеля в невыгодном месте или для спасения армии оставить Москву без боя и отступить далее? Мнения разделились. Беннигсен говорил, что стыдно оставить Москву без выстрела, что занятие столицы французами произведет неблагоприятное впечатление в России и в Европе, что нельзя еще отчаиваться в победе, и для лучшего успеха предлагал: сосредоточив главные силы на левом фланге, ночью двинуться вперед и напасть на центр неприятеля, уже ослабленный отделением многих отрядов для обхода русской армии. Барклай-де-Толли признавал эту меру слишком отважною: находил, что армия не в состоянии ждать неприятеля в занимаемой ею позиции, а тем более идти ему навстречу, и советовал, оставив Москву без боя, отступить по Владимирской дороге. После жарких споров совет в Филях разделился на две половины: с Беннигсеном согласились Дохтуров , Уваров , Коновницын и Ермолов ; с Барклаем граф Остерман и Толь; последний с той только важной разницей, что считал за лучшее выйти не на Владимирскую дорогу, а на Калужскую. Раевский также примкнул к стороне Барклая, предоставляя, впрочем, самому фельдмаршалу судить, какое действие произведет в политическом отношении известие о взятии Москвы. «С потерею Москвы, – возразил Кутузов, – не потеряна Россия, доколе сохранена будет армия. Уступлением столицы мы приготовим гибель неприятелю. Я намерен идти на Рязанскую дорогу; знаю, что вся ответственность обрушится на меня; но жертвую собою для блага отечества». Повелительное слово фельдмаршала «приказываю отступать» прекратило все споры.

Совет в Филях 1 сентября 1812. Художник Алексей Кившенко, 1880. Кутузов сидит слева. На противоположной стороне стола стоит Ермолов. Рядом с ним, под иконами - Дохтуров, Уваров и Барклай (справа налево). У окна со слегка наклонённой вниз головой - Раевский. Против него, с другой стороны стола - Беннигсен

На другой день после совета в Филях, рано утром русская армия снялась с лагеря. Солдаты думали, что они идут в обход, на бой решительный, однако вскоре дело объяснилось. С мрачным безмолвием, с невыразимою горестью в душе, но без ропота и уныния, в строгом порядке вступали полки за полками в Дорогомиловскую заставу и среди изумленного народа, по извилистым улицам столицы, с немалым трудом выходили на Рязанскую дорогу, между тем как Милорадович , начальствуя арьергардом, удерживал стремительные напоры врагов.

По материалам работ выдающегося дореволюционного историка Н. Г. Устрялова.

, в деревне Фили состоялся военный совет, на котором предстояло решить главный вопрос - давать наполеоновской армии сражение под стенами Москвы или оставить город без боя.

После Бородинского сражения русская армия отошла к Москве и ранним утром 1 (13) сентября расположилась у небольшой подмосковной деревни Фили на позиции, выбранной начальником штаба русской армии Беннигсеном. Местность оказалась чрезвычайно неблагоприятной. «В случае неудачи вся армия была бы уничтожена до последнего человека», - писал впоследствии русский генерал М. Б. Барклай де Толли.

Вечером того же дня в избе крестьянина Фролова собрался военный совет во главе с командующим русской армией М. И. Кутузовым , на котором надо было решить судьбу Москвы. Барклай де Толли выступил за необходимость отступления, обосновав это «опасностью позиции», и «превосходящими силами» противника, а также невозможностью «защищать столь обширного города, столь незначительными силами». Генералы Д. С. Дохтуров, Н. Н. Раевский и А. П. Ермолов поддержали отступление, П. П. Коновницын и Л. Л. Беннигсен высказались за сражение, остальные заняли выжидательную позицию. Последнего слова ждали от М. И. Кутузова. Выслушав всех присутствующих, главнокомандующий принял решение отступать. «С потерею Москвы не потеряна еще Россия», - заявил он.

Это было последнее отступление русской армии в Отечественной войне 1812 г.

При отступлении был отдан приказ об уничтожении складов боеприпасов и провианта. В городе начался пожар, уничтоживший более 70% зданий, все запасы продовольствия и вооружения. 2 (14) сентября Наполеон вошёл в Москву. Оторванные от своих тылов французы оказались фактически заперты в разорённом городе. В октябре 1812 г. французская армия покинула Москву и начала отступление по Калужской дороге. Но у Малоярославца Кутузов преградил путь Наполеону, вынудив его отступать по разоренной войной Смоленской дороге. Постоянные удары казачьих отрядов атамана Д. В. Давыдова и партизан, а также голод и сильные морозы превратили отступление французской армии в бегство. В битве у р. Березины Наполеон потерпел сокрушительное поражение и бежал, бросив остатки своей армии.

Избу крестьянина Фролова стали называть Кутузовской избой и старались сохранить как исторический памятник. Однако в 1868 г. она была почти полностью уничтожена пожаром. В 1887 г. по планам и чертежам прежней избы была воссоздана новая. В комнате военного совета разместили музей, посвящённый 1812 г., а в другой половине избы поселили солдат-ветеранов Псковского пехотного имени фельдмаршала Кутузова полка.

После 1917 г. Кутузовская изба была превращена в жилой дом.

В 1939 г. было принято решение об открытии исторического памятника «Кутузовская изба в Филях».

С 1962 г. Кутузовская изба является филиалом музея-панорамы «Бородинская битва».

Лит.: Березин Н. Отечественная война 1812 г.: Военный совет в Филях. М., 1912; Официальный сайт музея-панорамы «Бородинская битва». Б.д. URL :

После Бородинского сражения русская армия продолжала отступать, каждый день интенсивно преследуемая авангардом Мюрата. Из рескрипта Александра I Кутузов узнал, что до Москвы подкреплений, так ему необходимых, не будет. Тем не менее, он постоянно говорил, что у стен города произойдет сражение. После Бородина войска желали новой битвы, даже не допуская мысли о том, что Москва может быть оставлена без боя. Кутузов не мог не считаться с этим, но не мог он так же и не понимать того, что диспозиция, предложенная генералом Л.Л. Беннигсеном, была крайне неудачной, войска скорее всего были бы разбиты у стен Первопрестольной.

Для решения самого болезненного вопроса Кутузов созвал военный совет в деревни Фили, в избе крестьянина Михаила Фролова. К 4 часам вечера 1 (13) сентября в избу, где уже расположился Кутузов, стали прибывать участники совета: М.Б. Барклай де Толли, Д.С. Дохтуров, Ф.П. Уваров, А.П. Ермолов, А.И. Остерман-Толстой, П.П. Коновницын и К.Ф. Толь. Немного позднее к ним присоединились Л.Л. Беннигсен и М.И. Платов. Не было Милорадовича - он находился в арьергарде.

Дом совета в Филях, А.К. Саврасов

Единственный союзник Кутузова
Кутузов понимал, что большая часть генералов, пришедших на совет, разделяет мнение солдат о необходимости дать еще одно сражение Наполеону. Поэтому главнокомандующий нарушил традицию, по которой право высказаться первым дается младшим по чину, и сразу спросил мнения Барклая де Толли. Барклай де Толли был практически единственным союзником Кутузова. Командующий первой западной армией как никто другой имел личные причины не поддерживать Кутузова, но Барклай, как и раньше, высказался за продолжение отступления.

«Сохранив Москву, Россия не сохранится от войны, жестокой, разорительной. Но сберегши армию, еще не уничтожаются надежды отечества», - с этих слов начал свою речь Барклай де Толли, и Кутузов надеялся услышать именно это. Когда совет начинался, практически все генералы поддерживали Беннигсена, который из всех присутствующих был самым ярым сторонником нового сражения, но слова Барклая де Толли склонили Раевского, Остермана-Толстого и Толя на сторону отступления.

Военный совет в Филях. А.Д. Кившенко

Оставить Москву или сразиться под ее стенами?
Кутузов сразу обозначил свою позицию, ожидаемую для генералов и неожиданную для солдат, - на военном совете Кутузов высказался за отступление без сражения. Он пытался обставить дело так, будто бы это решение не его лично, а вызвано сиюминутной необходимостью. Он выразил свою мысль такими словами: «Доколе будет существовать армия и находиться в состоянии противостоять неприятелю, до тех пор сохраним надежду благополучно довершить войну, но когда уничтожится армия, погибнут и Москва, и Россия».

Беннигсен был возмущен такой мыслью, и продолжал в резкой форме критиковать отступление, настаивая на необходимости дать сражение на выбранной им позиции. Кутузов язвительно напомнил ему о сражении под Фридландом, произошедшем в кампанию 1807 года. Тогда русские войска потерпели сокрушительное поражение, попав в окружение. Это поражение привело к позорному Тильзитскому миру, заключение которого российское дворянство долго не могло простить Александру I. Войсками под Фридландом командовал Беннигсен, и в армии ему постоянно напоминали об этом поражении, хотя за несколько дней до него он разгромил Наполеона в сражении при Гейльсберге.

Споры становились все более жаркими, а вопрос был принципиальным. Вскоре стало ясно, что генералы разделились во мнениях, и окончательное решение придется принимать Кутузову. К этому моменту Кутузов уже твердо решил, что город надо оставить, это была необходимая жертва, которую надо было принести для победы над противником. Но более всего в тот момент он опасался падения боевого духа в войсках, опасался повторить судьбу Барклая де Толли.

«Приказываю отступать»
Когда стало понятно, что обсуждение не даст результатов, Кутузов весьма неожиданно прервал совет, длившийся чуть более часа словами: «Наполеон - бурный поток, который мы еще не можем остановить. Москва будет губкой, которая его всосет». Кто-то из генералов пытался что-то возразить, но Кутузов закрыл заседание словами: «Приказываю отступать».

Петр Петрович Коновницын вспоминал, что от такого решения у всех генералов волосы встали дыбом. Все время после Бородинской битвы Кутузов объяснял отступление поиском новой удобной позиции для еще одного сражения. А теперь он приказал сдать первопрестольную без боя.

Вечером 13-го сентября об этом решении главнокомандующего узнали и солдаты. Они были шокированы еще больше, чем генералы. Казалось, что они напрасно проливали кровь в генеральном сражении. Они сражались за Москву, об этом им говорили офицеры, так им говорил и Кутузов, который даже получил чин фельдмаршала в эти дни, что было еще одним свидетельством того, что скоро наступление французов будет остановлено.

Но судьба 250-тысячной Москвы уже была решена. Сами жители города были шокированы, узнав о решении армии, хотя и предполагали такой исход событий. Это был один из самых тяжелых дней во всей кампании 1812 года. Как выразился один из участников военного совета, иной раз столетия не меняют порядка сложившихся вещей, а иной раз один час решает судьбу отечества.

Твитнуть

Хроника дня: Военный совет в Филях

В этот день состоялся военный совет в Филях, на котором обсуждалась судьба Москвы. На совете присутствовали М.Б. Барклай де Толли, Д.С. Дохтуров, Ф.П. Уваров, А.П. Ермолов, А.И. Остерман-Толстой, П.П. Коновницын и К.Ф. Толь, Л.Л. Беннигсен и М.И. Платов.

Персона: Леонтий Леонтьевич Беннигсен

Леонтий Леонтьевич Беннигсен (1745-1826)
Леонтий Леонтьевич Бе ннигсен, а вернее, Левин Август Готлиб Бени гсон, происходил из немецкого дворянского рода. Отец его был камергером и полковником гвардии в Брауншвейге, и сын отправился по его стопам. С 14 лет он служил в ганноверской армии, участвовал в Семилетней войне, получал повышения.

Однако, понимая известную бесперспективность службы в Ганновере, в 1773 г. молодой немецкий подполковник Беннигсен переводится на российскую службу в чине премьер-майора и тут же отъезжает вместе со своим полком на войну с турками. В ходе второй русско-турецкой войны (1787-1791 гг.) Беннигсен за проявленную им храбрость, хладнокровие и предприимчивость получает ряд повышений: в 1787 г. - полковника, в 1788 г. - бригадира, в 1790 г. - назначен состоять при главнокомандующем Г.А. Потемкине. За польские кампании 1792 и 1794 гг. Леонтий Леонтьевич был повышен в звании до генерал-майора, а за взятие Вильно был отмечен орденом Св. Георгия 3-й степени. В 1796 г. Беннигсен был одним из высших командиров в Персидском походе, за что, правда, уже в чине генерал-лейтенанта попал в немилость к императору Павлу I.

В 1801 г. Беннигсен участвует в государственном перевороте, приведшем к убийству императора Павла I и воцарению Александра I. Новый император восстанавливает Беннигсена на службе, дает чин генерала от кавалерии, но ко двору не приглашает.

В ходе Прусской кампании генерал Беннигсен самолично принимает командование над всей действующей армии, и после нескольких удачных операций получает официальное назначение и орден Св. Георгия 2-й степени. Под его руководством русские войска впервые сумели в сражении отразить натиск Наполеона (битва при Прейсищ-Эйлау), но были разгромлены при Фридланде, за что генерал был снят с должности, отлучен от двора и уволен в отпуск «до излечения болезни».

В войну 1812 г. Беннигсен был назначен состоять при императоре, но после его отъезда остался при штабе без какой-либо конкретной должности. С прибытием М.И. Кутузова назначен исполнять обязанности начальника Главного штаба объединенных армий: отлично проявил себя при Бородине, на совете в Филях выступал за еще одно генеральное сражение, в Тарутинском лагере интриговал против главнокомандующего, за что в середине ноября был удален из главной квартиры.

В ходе заграничных походов Беннигсен командовал Резервной армией Д.И. Лобанова-Ростовского, ополчением П.А. Толстого и войсками Д.С. Дохтурова, затем - Польской армией, участвовал в боях под Лютценом, Баутценом и Лейпцигом (за отличие 29.12.1813 возведен в графское Рос. империи достоинство), за взятие Гамбурга получил орден Св. Георгия 1-й степени, а затем пост главнокомандующего 2-й армией.

В 1818 г. Беннигсен был снят с должности по прошению и уехал в свой родовой замок близ Ганновера, где и умер в забвении в 1826 г.

27 августа (8 сентября) 1812 года
Арьергардный бой при Можайске
Персона: Тучков Николай Алексеевич (Первый)
Бородинское сражение: итоги